Она не была в Эмиратах,
Не видела Рим никогда
И вряд ли увидит когда-то:
Ей не с кем оставить кота.
Ей снится порой на рассвете
Родной её город - Чита.
Она и туда не поедет:
Ей не с кем оставить кота.
А боль, словно острая спица,
Засела в районе хребта...
Но как она ляжет в больницу?
Ей не с кем оставить кота.
Ей скоро уже девяносто -
Она доживет и до ста.
Секрет долголетья? Всё просто:
Ей не с кем оставить кота.

ЖАК ПРЕВЕР

* * *
Это было в одном из кварталов Города Света.
В том квартале всегда темнота и холодное лето.
Там зимою и летом зима,
И воздуха мало...

Он стоял с нею рядом.
Стояли на лестнице оба.
И ночь выползала
Из закоулков и тёмных углов,
И серою пахло,
Потому что в полдень морили клопов.
И ему говорила она:
— Здесь всегда темнота,
И зимою и летом зима,
И воздуха мало.
Не заглянет к нам солнце,
Оно своим занято делом в богатых кварталах.
Крепко-крепко меня обними,
Наша жизнь — это то, что сейчас.
Будет поздно потом.
Обними меня крепко.
Здесь всё против нас.
Если холод — нам плохо,
И жарко — нам плохо,
Здесь мёрзнешь,
Здесь воздуха нет.
Если ты не обнимешь меня, я умру.
Мне пятнадцать.
Пятнадцать тебе.
Нам обоим уже тридцать лет.
В этом возрасте уже надо работать,
И значит, есть полное право у нас
Целоваться.
Потом будет поздно,
скорее меня поцелуй.
Наша жизнь — это то, что сейчас.

...
/перевод Михаила Кудинова/

А там – на небе тоже суета
И ангел поедает мандарины...
Там облака в снежинках – красота.
И январю декабрь дышит в спину.

А в Новый Год за праздничным столом
Они здоровья нам всегда желают.
Им радостно за нас, что мы живем.
Они о нас частенько вспоминают…

То птичкою в окошко постучат,
То дверью скрипнут дома по привычке.
Нас напугать, конечно, не хотят,
Но к нашим душам есть у них отмычки…

Они же видят,как в ночи грустим,
Смахнув слезу,уткнувшись в одеяло...
А нам покой души необходим,
Хоть больно от того, что их не стало...

Когда часы пробьют 12 раз,
И мы свои желанья загадаем,
Родные наши в небе пьют за нас
Напиток, о котором мы не знаем...

Безалкогольный, вкусный для души…
Там пахнет мандаринами повсюду.
Им вечно в наших душах жить и жить,
Как нам – в их душах. Это ли не чудо?

Там Бог снежинки счастьем заправлял
И слал на землю к нам по просьбе близких…
И по бокалам радость разливал
Своим жильцам, и их родным по списку…

Я верю, там никто не одинок.
Там светятся сердца, а не витрины.
И ангел, подуставший за денёк,
Разносит нашим близким мандарины...
Автор-Ирина Самарина

Скажи «спасибо» первым числам января: ты возрождаешься из пепла после бури. Теперь квартира – будто тёплая нора, где можно с книгой посидеть у абажура. Где можно целый подоконник захватить, укрывшись пледом самой крупной вязки. Почувствуй тонкую невидимую нить, что тянется к тебе из детской сказки.
Смотри в окно – там кто-то небо потрошит, там сахар сыплется из облачной перины и тут же бьётся о стеклянный мёрзлый щит… Скажи «спасибо» снегу, хвое, мандаринам. Достань фонарь, зажги пузатую свечу, налей вина из терпко пахнущей бутылки. И разреши январской ночи, как врачу, тебя погладить по бессонному затылку.
Пусть от напитка будет пьяной голова, пусть из колонок разливается «Last Christmas». Теперь в квартире – атмосфера волшебства, а ты – ребёнок, что строчит смешные письма, с пушистой елью говорит о ерунде и залипает на мигающих гирляндах. Как хорошо, что нет назойливых людей, и можно верить хоть в Снегурочку, хоть в Санту.
Как хорошо, что можно просто отдыхать, смотреть ужастики в растянутой пижаме, большую пиццу принести себе в кровать, не беспокоясь о проклятых килограммах. Копаться в прошлом, перечитывать дневник, смеяться в голос над студенческими фото… Как хорошо, что ворох солнечных улик ещё хранится в чреве пыльного комода.
Скажи «спасибо» первым числам января: теперь твой дом – средневековый замок. Ты заперт в башне, и камин горит, искря, и запах специй вырывается из склянок… Уютный плед напоминает волчий мех, вино из ягод багровеет в медном кубке. Скажи «спасибо» в эту ночь за всё, за всех… За все плохие и хорошие поступки.

Как дымно здесь, как хочется домой.
Пить тёплый чай, добавив ложку мёда.
Зимой бесснежной, серой, никакой.
Где «маска обязательна» у входа.
Навязчиво горят кругом огни
Нарядных улиц, праздничных снаружи.
И, вместе с тем, обыденно внутри:
Холодный ветер, пробки, грязь и лужи.
Но главное - украшена душа.
В гирляндах, конфетти и серпантине.
Там дети крутят шар снеговика,
Там минус десять днём, а не плюс два.
Там за окном мороз, сугробы, иней.
Код волшебства, как твой пин-код, простой.
Там санки не ржавеют на балконе.
Как дымно здесь.
Как хочется домой.
Пить тёплый чай и ждать твоих историй.

Мария Ватутина
Нелюбимая дочь
Всем! Всем! Всем!
Девочка наша стала ходить в бассейн!
- Растрясись, толстожопая, растрясись, – разрешила мать.
И давай ее собирать.

Положила ей полотенчико, приговаривая: «Ничего!
Я тебя еще младенчиком заворачивала в него».
Положила вьетнамки, подстилку и мыло, шапку, купальник свой.
Говорит: «Чтоб совсем не стала дебилкою, не ходи с сырой головой».

И пошла наша девочка да вразвалочку, с сумкой толстою на ремне.
И пришла она в раздевалочку, и сидит себе в тишине.
Вдруг заходят четыре девочки, словно ангелы во плоти.
Наша смотрит во все гляделочки, хочет даже уйти:

- Дал же бог очертания, – думает, – разве снимешь при них белье?!
У меня трусы «до свидания, молодость», и грудь отродясь не стояла, горе мое.
А те всплескивают космами, руками взмахивают, прыгают на одной ноге.
А у девочки нашей весь баул в чесноке.

- Возись потом с тобой, – говорила мать, – принесешь заразу, а то и грипп.
А чеснок отбивает.
Она проветривала по дороге, но дух прилип.
О, как же они прекрасны, нагие, невидящие ее в упор.
Она снимает колготки, не снимая юбки, потом головной убор,

Влезает в купальник по пояс, потом снимает юбку, потом сквозь рукава
Вытягивает лифчик. Поднимает купальник на грудь, снимает кофточку. Какова!
Через час они одеваются, возвратившись из душевой.
Ага! Говорила мама: не ходи с сырой головой.

Вот сидит наша девочка под сушилкой, смотрит, как брызгаясь и блажа,
Эти грации с голубыми жилками, достают средства девичьего вийзажА,
Говорят слова прекрасные: Буржуа, Сен-Лоран, Клема….
Она уходит сразу в свою комнату. Мать приходит сама.

Что, поплавала? что угрюмая? что назавтра задали? что молчишь?
А она, наша девочка, сидит, как мышь.
Смотрит точками, плачет строчками, запятыми молчит.
А потом говорит.

Вот ты мама, мама, где твои штучки женские, ручки бархатные, аромат на висок,
Ножки бритые, ногти крашены, губы в блеске, каблучки цок-цок.
Из-за этого твоего невежества, из-за этого мужества, из-за всей твоей изнутри
И я вот такая неженственная, не отличу Пани Валевску от Красной Зари.

Не умела сказать, наша девочка, что в условиях нелюбви
Человек сам себя не любит, и любить-то бывает нечего – не завезли.
Не возлелеяли, не согрели, не счистили скорлупу до белка, до любви.
Девочка, ты наша девочка, нелюбимая наша девочка, плыви, плыви

Я держу над тобой это небо
И молюсь за тебя перед Богом.
Я под ноги спускаюсь со снегом,
Чтоб светлей становилась дорога.
Я глаза опускаю в тревоге
За полшага, где острые камни.
Я на каждом твоём повороте
Торможу, прижимая ремнями.
Ведь в улыбке твоей столько смыслов,
Ведь в надеждах твоих столько рвенья.
Что во снах, что напротив, что в мыслях -
Для меня всё имеет значение.
И не бойся ветров за порогом.
Моё сердце наивно и слепо.
Я молюсь за тебя перед Богом.
Я держу за тебя это небо.

Нежность еще коснется твоих волос,
Сильной ладонью погладит, прижав к груди.
И на щеках исчезнут следы от слез,
Только ты верь, надейся и очень жди.
Знай, не боясь разбиться, взлетит душа,
И ничего , что в сердце сейчас дожди.
Просто любовь приходит к нам не спеша,
Только ты верь, надейся и очень жди.
Всё еще будет, иначе не может быть,
Это, поверь, далеко не конец пути.
Будешь любима и будешь сама любить,
Только ты верь, надейся и очень жди.

Жизнь равносильна слову «жди».
Мы ждём, когда пройдут дожди,
Наступит лето, Новый год,
Остынет чай, любовь придёт.
И часто, в мыслях замирая,
Мы ждём такси или трамвая,
Доставку, важного звонка,
Чудес, волшебного пинка.
Мы с нетерпеньем ждём зарплаты,
Подвоха, писем, результата.
Мы ждём и в три, и в сорок три
Заботы и тепла внутри.
Да и сегодня, в этот час
Ведь кто-то где-то ждёт и вас.
Пускай, в пространстве виртуальном
А может быть, в миру реальном,
Вас просто ждут… Кому-то важно,
Чтоб вы с ним были рядом, тут.
И даже если дома ждёт
Вас только добродушный кот,
Что ж, вы ему не безразличны,
Легко с ним говорить о личном,
Он вас поймёт, не упрекнёт.
Поторопитесь к тем, кто ждёт…
P.S. А если в вашем доме пустота, пора уж завести кота!
ВЕРА РЕЙОФ

Мы будем гулять и читать взапой,
Заваривать чай, добавляя травы,
Домой возвращаться одной тропой
И, словно киты, по квартире плавать.
Мы будем молчать, чуть боясь вспугнуть…
Ходить босиком, обновляя краски
И, ветру подставив лицо и грудь,
Стоять на вершинах и верить в сказки.
Мы будем щитом от тревог и бед,
Собой заслоняя того, кто рядом.
Мы будем, как дети, искать секрет
В вещах, что постигли привычным взглядом.
Мы будем, обнявшись, смотреть в окно
И, свет выключая, мечтать о Чуде,
Греть лапы друг другу и и пить вино
И тихо смеяться от счастья будем.
И верить в приметы, что всё к добру,
И знать, что за смертью — весна и встреча,
И всё, что у Золушки есть к утру —
Улыбка, Любовь и вчерашний вечер.

Снег был белый, чистый, идеальный
За окном.
Ты меня, закутав в одеяле,
Звал родной.
Снег был белый, чистый, подвенечный,
Сердце жгло,
Мне казалось, так и будет вечно.
.
Всё прошло.
.
Было больно, уходила почва
Из-под ног,
Даже самый светлый был испорчен
Выходной,
Разум был разбит и изувечен
Тяжело.
Мне казалось, так и будет вечно.
.
Всё прошло.
.
Замело и город, и дорогу,
И подъезд.
Я давно не строю недотрогу -
Опыт есть.
Я давно ни добрая, ни злая.
Наперёд,
Что бы ни случилось, точно знаю -
.
Всё пройдёт!

Игорь Курас
***
Весь мир немного наклонён,
что, впрочем, очевидно, если
придти к пруду, где тот же клён
все триста лет стоит на месте.
Он триста лет стоит на том,
что пригодился где родился,
а ты, как Нильс покинул дом –
увидел мир глазами Нильса.
Всё торопил своих гусей,
кормил их песнями простыми,
как шепелявый Моисей
своих попутчиков в пустыне.
Теперь ты здесь. И твой маршрут –
вокруг пруда, где по наклонной
весь мир – чему свидетель пруд
и клён, и снимок телефонный.
Так поделись же им скорей:
маршрутом этим, клёном, снимком –
где все, как в песне без затей –
на веки вечные в обнимку.
И будет снег, и будет зной,
и будет шум травы зелёной;
и мир, оставленный тобой,
останется чуть наклонённый.

Умоляю, дайте две копейки-
Нужно срочно в детство позвонить.
Подскажите в прошлое лазейку:
Тянет в детство сердце, как магнит.
Дайте позвонить - хочу услышать
Голос мамы, что зовёт домой.
Где духовка пирожками дышит
И пельмени лепим всей семьёй.
Там где папа чистит белым снегом
Все ковры в субботу во дворе.
Где ходили мы в поход с ночлегом
И где вкусный ужин на костре.
Там, где ссора забывалась сразу.
Где умели искренне дружить.
В наказанье- угол за проказу,
Папа, щурясь, ремешком грозит.
Там, где фантик под стеклом -"секретик".
Где играли в прятки и хоккей.
Где в селе рыбалка на рассвете.
Булка с маслом маффина вкусней.
Где кораблик у мечты бумажный.
И вкусней пломбир и эскимо
Корку хлеба грыз, конечно, каждый,
Пока нёс горяченький домой.
Где качели в небо уносили.
Где хотелось верить в чудеса.
Где соседи очень дружно жили
И была из мяса колбаса.
Там, где газировка лучше "пепси".
И гитара собирала в круг.
День рожденья отмечали вместе
И был верным и надёжным друг.
Я прошу вас, срочно дайте "двушку"*.
Умоляю, сжальтесь надо мной :
Мне так в детство дозвониться нужно-
Пообщаться по душам с собой.
(*"двушка"- так называли 2 копейки)

Нас учили дружить по учебникам прошлого века,
Оттого и дышалось легко, и мечталось взахлёб.
Нас учили любить на всю жизнь одного человека,
... а не это вот всё.
А не этих вот всех, преступивших черту компромисса,
Не себя самого во главе преступивших черту.
Если пустишь к себе вечерком на короткую вписку,
Я тебе расскажу.
Я тебе расскажу, как судьба прожигалась до пепла,
Чтоб потом возродиться, и снова тихонько светить.
Потому что учили любить нас всегда беззаветно.
Мы из прошлого века -
Нас там научили любить.

ДДТ – Актриса весна

Актриса Весна после тяжкой болезни снова на сцене.
Легким движеньем вспорхнув на подмостки оттаявших крыш,
Читает балет о кошмарной любви и прекрасной измене,
Танцует стихи о коварстве героев и верности крыс.

Овации улиц раскрасили город священным зеленым.
От этой молитвы обрушилось небо лавиной тепла,
Несмолкаемый бис площадей засиренил галерки влюбленных,
В залатанных фраках фасадов заполнили партер дома.

Актриса Весна,
Актриса Весна,
Позволь нам дожить,
Позволь нам допеть
До весны…

Солнце-генсек мусолит лорнет в императорской ложе,
Мрачно ворчит о расшатанных нервах, что греть не резон,
Приподнимает за подбородки улыбки прохожих,
И, крестясь, отпевает семьдесят третий театральный сезон.